В какой степени, оправдан негативный имидж российского бизнеса? Быть может, отечественные предприниматели — «без вины виноватые»? Нет, российских предпринимателей трудно назвать невинными овечками. Представления «простых людей» о предпринимателях как о жуликах, увы, не слишком расходятся с реальным положением дел.
Действительно, в 1990-е годы главным генератором криминогенности в России стал именно молодой бизнес. Кажется, будто отечественные предприниматели задались специальной целью подтвердить крылатую фразу из «Золотого теленка», что «все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем». Впрочем, складывается впечатление, что и не слишком крупные наживаются примерно таким же образом.
Криминальность в поведении российских бизнесменов можно проследить по трем направлениям: отношения с клиентами, отношения с государством, отношения с коллегами по бизнесу.
Что касается отношений с клиентами, то здесь на поверхности наиболее заметен банальный, но массовый их обман. Хрестоматийным примером может служить история с «МММ», после которой у десятков тысяч людей ненависть к бизнесменам стала своего рода условным рефлексом. Если, однако, глубже рассмотреть главные источники доходов новых «акул бизнеса», то выяснится, что само первоначальное накопление капиталов в конце 1980-х — начале 1990-х годов было основано именно на злоупотреблениях по отношению к рядовым гражданам. В экономической теории широко используется термин «рентоориентированное поведение» — так называют погоню за прибылью, извлечение которой основано не на конкуренции за рубль покупателя, а на использовании каких-либо привилегий. Зарубежные исследователи «загадочной России» давно отмечают, что в начале 1990-х годов Россия превратилась буквально в «рай для присвоения ренты». По оценке А. Ослунда, в 1992 г. рентные доходы превышали 80 % российского ВВП (в т. числе 30 % — от спекуляции энергоресурсами и металлами, еще 30 % — от льготных кредитов) [Ослунд 1996; Притцль 1997]. Это «рентоискательство» заложило фундамент практически всех крупных состояний, по существу оно стало перераспределением национального богатства в пользу «новых русских». Поскольку подобное предпринимательство деструктивно для общества (выгоды «рентоискателей» — это потери остальных членов общества), то вполне естественно, что рядовые граждане считают такой бизнес криминальным, даже если формально нарушения правовых норм и не происходит.
Хотя без негласной санкции правительства радикал-реформаторов массовое извлечение ренты в принципе было бы невозможным, в отношениях с правительством бизнес тоже не придерживается честных «правил игры». Уклонение от регистрации сделок и уплаты налогов, подкуп правительственных чиновников, тайный вывоз капиталов за рубеж — все это стало настолько заурядным, что воспринимается как часть профессиональных навыков для тех, кто решает плавать в мутной воде бизнеса. Сошлемся для примера хотя бы на данные о масштабах неоформленных сделок: их доля в выручке отечественных предпринимателей в 1997 г. составила, по оптимистическим оценкам, порядка 8—15 % [Неформальный сектор 1998, с. 72, 107], а по пессимистическим —
около 30 % [Johnson, Kaufmann, McMillan, Woodruff]. В 1994 г. российское правительство считало, что более 42 % фирм не могут считаться легитимными, поскольку не платят налогов и даже не имеют официального разрешения заниматься бизнесом [Дюамель 1997, с. 230]. Российская экономика быстро приобрела «пестрый» характер — настолько тесно в ней официальная деятельность переплетается с неофициальной, теневой.
Наконец, и в отношениях друг с другом бизнесмены не склонны быть слишком щепетильными. По данным анкетного опроса российских предпринимателей, проведенного в 1997 г. под руководством В.В. Радаева, с нарушениями деловых обязательств сталкиваются 82 % предпринимателей, из них 50 % —иногда, а 32 % — часто [Радаев 1999, с. 43]. Систематическое нарушение деловых обязательств и нечестная конкуренция естественным образом дополняются (и ограничиваются) использованием услуг мафии для выбивания долгов и устранения конкурентов. Предпринимателей убивают едва ли не так же часто, как главарей мафиозных группировок, что заставляет усомниться в существовании заметных различий между легальным и мафиозным бизнесом*. Возникает вопрос: почему в российском бизнесе девиантное (с точки зрения нормального рядового гражданина) поведение выступает скорее правилом, чем исключением? Часто это объясняют тем, что правительство навязало предпринимателям «правила игры», честно соблюдать которые просто невозможно (очень сильный «налоговый пресс», слабая законодательная база, низкая эффективность реальной правоохранительной деятельности и т. д.). В таком объяснении есть большая доля истины. Однако тогда остается непонятным, почему отечественные предприниматели и прочие россияне без особого возмущения приняли подобные «правила» и «играют» по ним уже лет десять. Для понимания глубины проблемы зададимся вопросом: в какой степени российская экономическая ментальность в принципе признает и одобряет бизнес как индивидуальное стремление к обогащению?
